Дорогие читатели! Мы продолжаем публиковать воспоминания ветерана арматуростроения, первого исполнительного директора и технического эксперта Научно-Промышленной Ассоциации Арматуростроителей Олега Николаевича Шпакова.
В 1963 году в Главном инженерном управлении ракетных войск возникла проблема замены арматуры вентиляционных систем, для открывания и закрывания которых предназначались затворы поворотные, получившие название «гермоклапаны». Только что организованный Государственным Комитетом химического и нефтяного машиностроения Московский филиал ЦКБА разработал ряд гермоклапанов с диаметрами от 200 до 1400 мм. Клапаны представляли собой сварные цилиндры с осями, на которых были закреплены рычаги, соединенные с дисками через пружины. Это соединение позволило установить тарель клапана непосредственно на уплотнительные поверхности и только потом прижать её к уплотнению через рычаги. Изготовление опытных образцов гермоклапанов было поручено Мышегскому арматурному заводу, с чем он превосходно справился.
Возникла проблема создания специального электропривода. Существующие гермоклапаны комплектовались громоздкими электроприводами, состоящими из неполноповоротного червячного редуктора, на который устанавливался взрывозащищенный электропривод с двусторонним ограничителем крутящего момента, содержащий два червячных редуктора и большую маслонаполненную коробку путевых выключателей. По габаритам и массе электроприводы, в особенности для гермоклапанов малых диаметров, были сравнимы с гермоклапанами и крайне неудобны в обслуживании.
Главным конструктором Тульского «Электропривода» в то время был выпускник Тульского политехнического института кореец Ким Ден Гюн, которого в жизни все звали Дмитрий Григорьевич. На тульском заводе параллельно с отделом главного конструктора действовало Специальное конструкторское бюро, возглавляемое талантливым специалистом Виктором Ивановичем Стекачевым. Госкомитет химического и нефтяного машиностроения имел в то время возможность финансировать новые направления в арматуростроении, так как на него не были возложены обязанности по выполнению объемов производства, которыми занимались Советы народного хозяйства (Совнархозы). Тульский завод «Электропривод» и Мышегский арматурный завод относились к Приокскому Совнархозу. В. И. Стекачев, не имея жесткого плана, разрабатывал многочисленные новые модели приводов, используя для их изготовления оборудование инструментального цеха. В особенности помогал ему оператор координатно-расточного станка В. Никитин. На этом станке можно было выполнять почти все операции механической обработки. Виктор Иванович не признавал такого понятия, как «запас прочности», он допускал в расчетах нагрузки, близкие к пределу текучести материалов, поэтому все конструкции казались миниатюрными. Избалованный возможностями координатно-расточного станка, он обычно назначал очень короткие сроки освоения новых изделий, что, конечно, не могло быть выполнено в подготовке серийного производства. По этим причинам у него часто случались конфликты с главным инженером завода Альфредом Георгиевичем Макеевым, ставшим позже первым начальником Главного управления промышленной арматуры, организованного в 1965 году Министерством химического и нефтяного машиностроения СССР.
Виктор Иванович Стекачев со своим напарником Владимиром Никитиным, работавшие на координатно-расточном станке, создали модель электропривода для гермоклапанов кулисновинтового типа. Привод содержал не более 20 оригинальных деталей и помещался в небольшом чемоданчике. Добившись приема у начальника Главного инженерного управления, он привез модель привода на Фрунзенскую набережную, захватив с собой отвертку и разводной ключ. Вынув привод из чемодана, Виктор Иванович в течение пяти минут разобрал и собрал его. Военные были шокированы простотой и удобством обслуживания нового привода. Стали носить его по кабинетам других управлений ракетных войск, вызывая в каждом восторг у руководителей, которые тут же решили выделить средства и форсировать создание нового поколения гермоклапанов с кулисно-винтовыми электроприводами.
По постановлению ВСНХ 1958 года ни одна новая разработка арматуры и приводов не могла быть поставлена на производство без согласования ЦКБА, а поскольку ЦКБА участвовало в разработке привода совместно с ОГК завода, нужно было убедить специалистов одобрить привод В. И. Стекачева.
Руководство ракетных войск направило представителей в ЦКБА, пригласив туда специалистов Тульского «Электропривода» и Мышегского арматурного завода. Выполнив расчет электропривода, отдел прочности ЦКБА заявил, что в представленном виде привод Стекачева не может быть рекомендован для постановки на производство, так как прочность деталей не соответствует нормативам. Военные представители были огорчены и всячески уговаривали руководство ЦКБА сделать все, чтобы довести до ума кулисно-винтовой привод.
Посоветовавшись со специалистами, мы решили доработать привод, усилив конструкцию, установив новую коробку путевых выключателей и, что самое главное, введя направляющий паз для гайки кулисы, что позволило существенно увеличить крутящий момент за счет перераспределения усилий в цепочке винт-гайка-направляющая и кулиса. Весь отдел приводных устройств, отложив другие работы, занялся разработкой рабочих чертежей ряда кулисно-винтовых приводов. Большую помощь в разработке оказал сам В. И. Стекачев. Он за несколько минут, чертил от руки эскизы деталей, почти не заглядывая в чертежи общих видов, ставил размеры и допуски. Работа была закончена за неделю.
Решили организовать Межведомственную комиссию под руководством Главного инженерного управления ракетных войск на базе Мышегского арматурного завода. Председателем комиссии назначили майора Аркадия Петровича Араловца. От ЦКБА в межведомственную комиссию были включены по гермоклапанам Аркадий Вениаминович Воловик, а по электроприводам – я. От Московского ЦКБА в комиссию включили Федора Пантелеевича Хуповку и Германа Яруллаевича Сульмана. От Мышегского завода участвовали Борис Воронцов – отец нынешнего главного конструктора Владимира Борисовича Воронцова, от Тульского электропривода – Д. Г. Ким и В. И. Стекачев. От военного института, проектировавшего системы вентиляции, вошли подполковник Сысоев и вольнонаемный Шахматов, а также представитель заказчика в ЦКБА В. Закоморный.
В июле 1963 года мы с А. В. Воловиком отправились в Алексин для участия в комиссии и поселились на бывшем постоялом дворе, двухэтажном деревянном доме без водопровода и канализации. Там уже проживал Ф. П. Хуповка. Постоялый двор располагался на высоком берегу Оки, откуда открывался красивый пейзаж с сосновыми борами. Стационарного моста через Оку не было, на лето возводился шаткий понтонный мост, по которому неторопливо передвигались машины и подводы.
В то время в магазинах Алексина можно было купить только грузинский чай, печенье и конфеты-подушечки, что нас устраивало по финансовым соображениям (инженеры в то время зарабатывали мало, а командировочных давали по два рубля шестьдесят копеек), так что утром мы пили чай из самовара и отправлялись на завод, перейдя по понтонному мосту и дальше – через сосновый бор, и гору Жалка. По дороге снимали белые боровые грибы и вешали их для белок на сучья. На заводе мы и обедали, что поддерживало наши молодые организмы. Аркадий, в то время холостой, высокий, красивый быстро познакомился с ленинградской Эллой, которая была в Алексине в экспедиции от геологоразведывательного института. Он изучал запасы щебня и в дальнейшем сильно испортил пейзаж, организовав на живописном берегу Оки щебеночный карьер. От Эллы мы научились горной терминологии, чем позже удивляли Д. Г. Кима, небрежно для всех, указывая на горы щебенки: «Это штыб нефракционный». Непосредственный Дмитрий Григорьевич страшно удивлялся, приставая к нам: «Откуда вы это знаете?» Мы же говорили, что представители головного КБ по арматуре владеют всеми специальностями.
Так мы провели несколько дней, ожидая приезда комиссии, затем отправились на почту и дали телеграмму директору ЦКБА А. З. Качкачеву о том, что представители ЦКБА две недели ожидают прибытия комиссии и ее отсутствие задерживает постановку на производство гермоклапанов, на ускорении чего настаивали заказчики.
Через два дня прибыла комиссия. Председатель комиссии молодой майор А. П. Араловец со звучным, как у Левитана голосом, собрал комиссию в каком-то домике за территорией завода и организовал рассмотрение документации. В то время ни ГОСТов, ни отраслевых документов по постановке на производство военной продукции не было. Решили руководствоваться ТУ Главного артиллерийского управления.
Наши и заводские документы зачастую не соответствовали требованиям этого ТУ и между А. В. Воловиком и А. П. Араловцем возникали споры, которые, впрочем, проходили очень вежливо: «Аркадий Вениаминович, Вы не правы», «Нет, Аркадий Петрович, неправы Вы». Или: «Аркадий Вениаминович, Вы это серьёзно? – Аркадий Петрович, это серьёзно. – Нет, Аркадий Вениаминович, это несерьёзно!».
Больше всего обижали А. В. Воловика вопросы после споров: «Аркадий Вениаминович, а Вы в армии служили? – Аркадий Петрович, какое отношение к делу это имеет?»
Каждый вечер председатель комиссии докладывал в Москву: «Товарищ полковник, докладывает майор Араловец. Работа комиссии проходит нормально»
Споры велись по приводу. Д. Г. Ким настаивал на варианте ОГК, другие члены комиссии были настроены принять кулисно-винтовой привод, представленный уже от ЦКБА. В конце концов, подполковник Сысоев решил ускорить процесс, применив совершенно нетактичный прием. В то время в Китае шла «культурная революция» и отношения наших стран были крайне обостренными. Сысоев во время спора заявил, что Ким действует в пользу Китая и хочет оставить ракетные войска без гермоклапанов. Всем стало нехорошо, мы отругали Сысоева, а председатель комиссии предложил ему покинуть помещение. Бедный Дмитрий Григорьевич страшно обиделся и тоже вышел. Комиссия приняла кулисно-винтовой привод. Вечером председатель комиссии доложил в Москву: «Работа комиссии завершена».
Полковник Боголюбов заявил, что завтра же приедет разбираться, так как такое дело не может быть закончено в столь короткие сроки.
На следующий день Боголюбов приехал на «Москвиче» в Алексин, забраковал акт, указав, правда, как нужно расположить готовый материал. Вся комиссия вооружилась ножницами и клеем и привела акт в соответствие с требованиями заказчиков. Акт перепечатали и поздно вечером подписали. Началось освоение новой продукции. Заказчики подключили к ее изготовлению предприятия Министерств оборонной и авиационной промышленности. Гермоклапаны поручили изготавливать Луганскому заводу фрезерных станков (условное название), а электроприводы – Днепропетровскому агрегатному заводу, изготавливающему насосы и элементы топливной, воздушной и масляной систем самолетов и Запорожскому авиамоторному заводу.
Аркадий Воловик практически жил месяцами в Луганске, где долго не могли наладить производство арматуры. Экономическое положение завода ухудшилось, и его работники стали говорить: «На заводе завелся какой-то гермоклапан». Запорожский моторный завод быстро согласовал с нами переход на принятую в авиастроении систему чертежного хозяйства и без проблем освоил производство. Ездить туда в командировку было не сложно, т. к. к нам, как к разработчикам, относились как к своим главным конструкторам.
Днепропетровский же завод копался в мелочах, постоянно жаловался начальству, там мне приходилось бывать чаще. Однажды они подняли вопрос, что привод не развивает нужный крутящий момент. По этому поводу на завод в командировку направили директора ЦКБА А. В. Качкачева. С ним отправился и я. Пришли на стенд, включили привод, я обратил внимание, что в конце хода скорость двигателя падает, следовательно, не обеспечивается нужное напряжение. Я обратил внимание, что электропитание подведено к стенду через осветительные провода малого сечения, поэтому именно на них возникают потери. Я потребовал подключить электропривод к специальным проводам нужного сечения. После опробования оказалось, что привод обеспечивает нужный крутящий момент с большим запасом. Вопрос был быстро снят к великому удовольствию моего директора.
В дальнейшем пришлось создать специальную бригаду из конструкторов недавно организованного Украинского филиала ЦКБА под руководством моего коллеги Тиграна Ованесовича Тер-Матеосянца. Эта бригада в течение месяца переиздала чертежи под систему, принятую в авиационной промышленности.
Мы с А. В. Воловиком вернулись к исполнению своих обязанностей. Аркадий не потерял оптимизма и чувства юмора. Его комната находилась напротив кабинета старшего представителя заказчика от ракетных войск Владимира Ильича Ярошевского. Однажды Аркадию позвонила жена Ярошевского и попросила посмотреть, на месте ли Владимир Ильич. Аркадий вышел, вернулся и сказал, что на месте его нет. Через некоторое время жена снова просит посмотреть на месте ли Владимир Ильич. Аркадий посмотрел и сказал, что Владимира Ильича на месте нет. Тогда следует просьба посмотреть, висит ли на вешалке шинель Владимира Ильича. Аркадию стало уже не по себе, но он вышел, посмотрел и сказал, что шинель Владимира Ильича на месте. Его спрашивают: «Простите, а кто у телефона?» Аркадий отвечает: «Феликс Эдмундович!» Через десять минут раздается звонок Ярошевского: «Феликс Эдмундович? Говорит Владимир Ильич». Эту историю еще долго вспоминали в ЦКБА.
Эпопея с гермоклапанами благополучно закончилась. Ряд сотрудников ЦКБА был награжден орденами и медалями.
От автора: Новая история с другими гермоклапанами возникла через 15 лет. Но об этом в следующей части «Арматурных историй».
Опубликовано в журнале "Вестник арматуростроителя" № 1 (36) 2017
Размещено в номере: «Вестник арматуростроителя», № 1 (36) 2017
