Дорогие читатели! Мы продолжаем публиковать воспоминания ветерана арматуростроения, первого исполнительного директора и технического эксперта Научно-Промышленной Ассоциации Арматуростроителей Олега Николаевича Шпакова.
Летом 1982 года директор ЦКБА С. И. Косых приказал мне немедленно вылететь в Тольятти. На одной из газоперекачивающих станций произошла крупная авария с тяжелыми последствиями. На место аварии из Москвым уже вылетел вновь назначенный заместитель министра химического и нефтяного машиностроения Николай Васильевич Архипов. Поскольку Мингазпром сразу заявил, что в аварии виноват обратный затвор, изготовленный Усть-Каменогорским арматурным заводом, для работы в комиссии были вызваны главный инженер завода Олег Георгиевич Волянский и я, главный инженер ЦКБА.
С большим трудом удалось достать из брони Обкома КПСС билет на рейс Аэрофлота в Куйбышев. В Куйбышевском аэропорту меня встретили сотрудники «Куйбышевтрансгаза» и доставили в гостиницу «Волга», где уже находился О. Г. Волянский. Он рассказал, что на газоперекачивающей станции произошел взрыв с разрывом трубопровода и воспламенением газа. Горящий газ из трубопровода с диаметром 1000 мм как гигантской паяльной лампой сжег все на расстоянии более 100 метров. Многих работников станции, бросившихся бежать после взрыва, обожгло сзади горящим факелом. Пострадало более сорока человек.
На следующий день нас привезли на станцию. Несмотря на предварительное знакомство с результатами аварии, вид места происшествия произвел гнетущее впечатление. В глубине котлована длиной около тридцати и шириной десяти метров виднелись рваные оплавившиеся края метрового трубопровода. От него котлован, промытый в грунте сжатым газом, направлялся в сторону здания газоперекачивающей станции. Стальные подкрановые пути, расположенные около здания, согнулись под собственным весом из-за высокой температуры. Сосновый лес за зданием желтел обгоревшими ветками. Нас удивило, что емкости с дизельным топливом и машинным маслом, так же, как легковой автомобиль, стоявшие за зданием, остались неповрежденными. Горящий факел обогнул здание как щит и опустился дальше. В сторону от большого котлована, поперек него, был расположен котлован меньшего размера. На его откосе лежала труба с диаметром 500 мм и длиной около десяти метров.
Осматривая место происшествия, мы с Олегом Георгиевичем мысленно старались
восстановить последовательность событий. Версия работников Мингазпрома о взрыве обратного затвора и дальнейшего развития аварийной ситуации нам казалась далекой от истины.
Возникало много вопросов, на которые нужно было найти ответ. Судя по всему, газ горел долго, несмотря на то, что на входе траубопровода установлен шаровый кран, который следовало бы закрыть при аварии. Позже один из работников станции рассказал, что он после взрыва прыгнул в атомобиль, по полю промчался к входному крану и закрыл его вручную, так как система автоматики была уже повреждена. В сохранившихся вахтенных журналах в день аварии были сделаны записи о двух аварийных остановках газоперекачивающих агрегатов, отмечены также большие колебания давления газа. Все это говорило о неполадках в газовых системах и системах контроля и автоматики. Нам нужно было найти подтверждение того, что обратный затвор не являлся причиной возникновения аварии. Никаких деталей затвора в котлованах и рядом с ними обнаружено не было, только метрах в тридцати, у ограждения территории станции лежал противовес диска затвора. Нужно было выяснить, как он попал туда. При тщательном осмотре трубы Ду 500 на внутренней поверхности были ясно видны четыре свежие риски. Мы с О. Г. Волянским тщательно осмотрели их. Риски прерывались на кольцевых сварных швах. Оставивщий их предмет как бы перепрыгивал швы, причем можно было определить направление движения. Мы замерили размеры диагоналей оторванного противовеса. он совпал с внутренним диаметром трубопровода.
Но почему направление движения было навстречу потоку газа? Мы решили, что после взрыва оторванный противовес загнало в боковой трубопровод, а, когда он оторвася от основной трубы большого диаметра и его начало раскачивать, противовес выбросило к границе станции, как из пращи. Никого из членов комиссии рядом не было, и мы решили, что все отправились обедать. Пошли в столовую и мы. Набрав на подносы еды и устроившись за столом, мы взяли в руки вилки, но пообедать нам не дали. В столовую вбежал помощнник заместителя министра и закричал: «Вот вы где, Архипов вас разыскивает, ругается, требует немедленного прибытия». С сожалением посмотрев на оставленный обед, мы сели в черную «Волгу» и предстали перед комиссией.
Архипов спросил, правда ли, что мы сказали, увидев противовес и риски в трубе, что оторвавшийся противовес попал под диск затвора и спровоцировал взрыв, так, мол, говорят профессора, члены комиссии? Мы, конечно, отвергли эти домыслы и высказали свою версию случившегося. Николай Васильевич был удовлетворен, однако, комиссию под руководством заместителя министра газовой промышленности мало интересовало мнение представителей Минхиммаша. В Мингазпроме был накоплен солидный опыт составления аварийных актов. Комиссия убыла в тот же день, а мы с Олегом Георгиевичем остались для обдумывания особого мнения представителей Минхиммаша.
Н. В. Архипов приказал мне через день быть у него с готовым текстом. На мое замечание о возможных трудностях с авиабилетом на Москву он сказал, чтобы я зашел в депутатский зал, там оставят броню.
Мы с Олегом Георгиевичем еше раз прошли по месту аварии, прощупывая длинным прутом грунт вокруг котлована, в надежде обнаружить корпус или диск затвора, но тщетно. Вечером в общежитии составили текст. Поскольку писали от руки, пришлось половину ночи переписывать документ начисто в трех экземплярах.
На следующий день мы под расписку вручили один экземпляр начальнику газоперекачивающей станции, еще не пришедшему в себя от аварии, комиссии, разговоров с родственниками пострадавших, раздумий о предстоящих показаниях следователям и о своей судьбе. Тем не менее, он по-товарищески попрощался с нами и дал машину, чтобы добраться до Тольятти.
Из Тольятти в Куйбышев мы следовали на «Метеоре», любуясь живописными волжскими пейзажами.
В аэропорту мы расстались, Олег Георгиевич отправился в Усть- Каменогорск, а я в Москву. В депутатской комнате мне помогли получить билет на вечерний рейс. В Москву самолет прибыл уже близко к полуночи, поэтому мне показалось бесполезным искать ночлег в гостинице. Я решил ехать в министерство и попросить разрешения поспать на диванчике в каком-нибудь кабинете. Дежурный по министерству разрешил мне переночевать в комнате для шоферов. Я никогда не мог
себе представить, что в министерстве может существовать такая грязная комната. Повидимому, уборщицы категорически отказались под любым предлогом заходить туда. Урна с улицы была переполнена окурками. Окурки валялись толстым слоем и на полу. Чтобы лечь спать на грязном диване, мне пришлось постелить на него свой дождевик. Усталость сморила меня, и я через несколько минут уснул.
В восемь часов охрана разбудила меня. Я умылся, побрился, попил чаю и отправился для доклада к начальнику Союзпромарматуры. Юрий Борисович Рохлов внимательно выслушал меня, снял трубку прямого телефона и спросил Н. В. Архипова, сможет ли он принять меня. Николай Васильевич предложил мне и главному конструктору Главка Виктору Федоровичу Аксенову прибыть к нему.
Мы поднялись на третий этаж, где размещались кабинеты министра и его заместителей. Н. В Архипов прочитал записку, одобрил ее и дал указание В. Ф. Аксенову оформить документ в качестве особого мнения Минхиммаша к акту расследования причин аварии, в котором было указано, что причиной аварии является разрушение обратного затвора, а мне разрешил отбыть в Ленинград.
Опубликовано в журнале "Вестник арматуростроителя" № 7 (35) 2016
